Русофобия. История изобретения страха

Возникновение термина

В России (да и не только) широко распространено мнение, будто самый ранний случай употребления термина «русофобия» встречается в письме Ф.И. Тютчева дочери Анне от 20 сентября 1867 года, при этом Тютчев писал о «русофобии русских — причём весьма почитаемых…»[63] Фёдор Иванович, как известно, был не только талантливым поэтом, но и дипломатом, служившим в Мюнхене, Генуе и Турине. Он лично мог наблюдать проявление антирусских настроений как в европейских странах, так и у представителей российской знати и интеллектуальной элиты. Это нашло отражение во многих стихотворениях Тютчева, его политических статьях и письмах, а также в неоконченном трактате «Россия и Запад». В своём опровержении на книгу Кюстина, опубликованном в виде письма доктору Густаву Кольбу, редактору «Всеобщей Газеты» в 1844 году, русофобию Тютчев определял как «пламенную, слепую, неистовую враждебность к России, которой она (Европа — Н.Т.) предаётся в течение многих лет»[64]. Возникновение русофобии в Европе он связывал с цивилизационными различиями Западной и Восточной Европы, а также с непониманием России на Западе: «Западные люди, судящие о России, — это нечто вроде китайцев, судящих о Европе…»[65] При этом, как отмечал Тютчев, европейцев раздражали не реальные «несовершенства нашего общественного строя, недостатки нашей администрации, положение низших слоёв нашей народности», а сами основы цивилизации: отсутствие феодализма, религиозной борьбы, папской иерархии, имперских войн, инквизиции, рыцарства[66]. Тютчев подчёркивал инстинктивный характер русофобии, возникающей у Запада перед лицом материального могущества России, и этот инстинкт представляет собой «нечто среднее между уважением и страхом, чувство awe, испытываемое только по отношению к авторитету»[67].

Между тем Ф.И. Тютчев не был изобретателем термина «русофобия», как и не был пионером в его использовании. Этот термин появляется гораздо раньше и вовсе не в России, а в Западной Европе. Уже во второй половине 1830-х годов он начинает встречаться в европейской прессе. Именно в это время русофобия складывается в своём классическом варианте, хотя это не означает, что страхи и опасения перед Россией не существовали прежде. Более того, мифы и стереотипы восприятия России, ставшие идеологемами русофобского образа, начали формироваться ещё на рубеже XV–XVI веков и остаются неизменными вплоть до наших дней. Мы меняемся, Россия меняется, а представления о нас остаются прежними.

Вероятно, точную дату первого использования термина «русофобия» установить весьма сложно, но на страницах английской прессы он встречается в 1836 году. Понятие «русофобия» ввели английские радикалы в полемических целях, дабы обозначить фантомный или преувеличенный страх перед «русской угрозой»[68]. XIX век — это время формирования классических идеологий, поэтому логично, что русофобия как идеология складывается именно тогда.

То, что термин впервые встречается в прессе, вовсе не случайно. Именно газеты и журналы являлись в XIX столетии фактором, отражающим и формирующим общественное мнение. Поэтому русофобия неразрывно связана с политической пропагандой и журналистской публицистикой, стремящейся внушить читателю заранее заданные мысли и чувства, о чём писал И.Р. Шафаревич[69]. Не было случайным и время, когда термин начинает активно использоваться. Это был период кардинальных социальных и политических перемен в Европе, а русская тема актуализируется всегда, когда сама Европа или Запад в целом ощущают себя в состоянии кризиса.

В Европе этнические фобии по отношению к соседним народам существовали во все времена. Формирование этнической фобии на национальном уровне в отношении России стало возможным после начала непосредственных крупных военных конфликтов с её участием, особенно когда русские войска на завершающем этапе Наполеоновских войн оказались в центре Европы. До этого времени концепция «русской угрозы» для европейского баланса сил оставалась достоянием дипломатов и не была темой газетных новостей. В ходе Наполеоновских войн и после их окончания ситуация начинает меняться[70].

Однако в историографии существуют и другие подходы относительно времени возникновения русофобии как явления. Если одни авторы, например, американский исследователь Рэймонд Макнелли, считают, что она возникает уже в 1812 году[71], то другие полагают, что русофобия как целостная идеология оформляется гораздо позже окончания Наполеоновских войн, достигая своего пика в годы Крымской войны[72]. На мой взгляд, Крымская война — это уже расцвет русофобии, а как идеология она оформляется в 1830-1840-е годы. Как отмечал американский историк Дж. Х. Глисон, почва для русофобии периода Крымской войны была хорошо подготовлена в 1830-е годы[73].

Итак, в 1830-е годы термин «русофобия» был уже в ходу, причём не только в Великобритании. В 1836 году термин «Russenscheu»[74]употребляется в немецкой прессе в перепечатках из английских газет. Немцы, сами строившие свою идентичность и, более того, только стоявшие на пути к единству, усматривали в могущественной Российской империи грозного врага, неслучайно книга маркиза де Кюстина нашла горячий отклик именно в немецких землях.

В 1837 году термин «русофобия» встречается и во Франции. Именно Франция, как это ни печально звучит, задавала тон в мощном русофобском хоре и была главным идеологом в деле создания негативного образа России. Приходится согласиться с мнением Г. Меттана, что Франция «сыграла ключевую роль в формировании мировой русофобии, положив в её основу два мифа: о русском экспансионизме и азиатском деспотизме»[76]. При этом миф накладывался на миф, и в XIX столетии на этой базе русофобия формируется как классическая идеология, основанная на уже сконструированных мифах.

Тогда же термин «русофобия» использовался и в России для характеристики настроений в Европе. В частности, это слово было в лексиконе главы российского внешнеполитического ведомства графа К. В. Нессельроде и встречалось в его переписке конца 1830-х годов[75].

После публикации в 1843 году книги маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году», чему будет посвящён отдельный разговор, российские власти развернули активную кампанию по опровержению взглядов Кюстина. Автором одной из статей стал князь Пётр Андреевич Вяземский. В работе «Ещё несколько слов о работе г-на Кюстина „Россия в 1839 году" по поводу статьи в „Le Journal des Debats" от 4 января 1844 года» он использует термин «русофобия», сообщая о трактирщике из Любека, которого описывал Кюстин: «Я всегда думал, что трактирщики Любека, этого торгового города, столько выигрывали от потоков путешественников между их городом и Санкт-Петербургом, что должны были воспринимать Россию как землю обетованную. Я ошибался <…> Обладая в высшей степени чувством великодушия и бескорыстия, заражённый к тому же Русофобией, этот достойный человек скорее согласится увидеть свой хозяйский стол пустым, а комнаты — безлюдными, лишь бы не поощрять несчастных путешественников посещать эту гибельную страну»[77].