Дама Тулуза

* * *

Ночью, ближе к рассвету, в самые холодные часы, по лагерю франков ударили одновременно с двух сторон: из предместья и с берега. На обоих мостах были сметены симоновы кордоны и перебита стража.

Пока на берегу шел бой, в лагерь ворвались жители Сен-Сиприена. Они сломали заставу между двух складов и рассыпались среди палаток.

Поначалу им, кажется, всё удавалось. Вооруженные дубинами и кольями, горожане схватились с франками, пока те были полуодеты, пеши и почти безоружны.

Но вот один за другим начали выходить на них закованные в броню рыцари. Мало кто из нападавших остался после этого цел, а большинство полегли.

Пока франки были заняты сумятицей в своем лагере, по мостам на левый берег переправилось немало воинов, и впереди арагонских и наваррских рыцарей – братья Петрониллы, Рожьер де Коминж и молодой Фуа.

Рожьер сосредоточен и хмур; в руке меч, за спиной арбалет. Ворвался на коне в башню, охранявшую подступы к мосту на левом берегу, но не увидел там никого живых. Прошел ее насквозь, как ворота, и ступил на берег, а там погнал коня вверх, к монфорову лагерю.

Горели уже шатры франков, и метались по высоким стенам госпиталя черные тени, будто темные великаны. Чтобы лучше было видно, молодой Фуа велел запалить склады. Пламя ревело кругом, озаряя поле битвы.

Из самого, казалось, пекла вылетели арагонцы и впереди всех, с гербом Фуа на щите, молодой граф, такой же рыжий и яростный, как его отец.

Сошлись, позабыв о пеших, конные с конными, со всех сторон окруженные огнем.

Пешие спасали свою жизнь, ища укрытия.

Рожьер снял с плеча арбалет. Как и все, он хорошо различал Симона. Гордец Симон не поленился надеть свой плащ, и золотой лев метался по его груди и спине: я здесь!

Рожьер пустил стрелу, но в суматохе промахнулся. Симон приметил арбалетчика и двинулся к нему, задерживаясь для кратких поединков по дороге. Но Рожьер, как и в прошлый раз, не принял боя с Монфором и отошел прежде, чем Симон успел приблизиться.

Постепенно светало. Когда солнце приподнялось над горизонтом, стало ясно, что франкам придется отступать. Они постепенно начали отходить по левому берегу в сторону Базакля, где был брод. Арагонцы теснили их и гнали. Теперь, когда настало утро, Симон, наконец, увидел, что франков вдвое меньше, чем их врагов.

Вот уже слышен шум воды на перекате и на противоположном берегу Гаронны хорошо видны мельницы. У мельниц ждет, не скрываясь, большой отряд копейщиков. Да кто же вам, мессен де Монфор, позволит здесь переправиться!

За спиной у Симона кричали:

– Наварра! Наварра!

Франки отходили к Мюрэ.

Баржи по-прежнему покачивались у левого берега.

Наваррцы достигли причала почти одновременно с франками. У самого уреза воды снова закипел бой.

В сумятице, теряя одного человека за другим, франки спешно грузились на баржи. Они торопились отплыть.

Симон с небольшим отрядом повернулся к наваррцам лицом и с того мгновения ничего больше не видел и не слышал.

Не видел он, как легкая конница бросается вплавь через реку и как многие тонут, не добравшись до середины потока.

Как стрелы находят одну цель за другой.

Как по сходням и прямо из воды лезут на баржи спешенные франки.

Как затаскивают раненых, орущих от боли.

Как бесятся и ржут испуганные кони, норовя цапнуть зазевавшегося.

Роняя в воду сходни, рывком отходит от берега первая баржа. Франки берегут щитами корабельщика с багром и шестом, чтобы того не поразила стрела.

За первой баржей, неловко кренясь, отходит вторая.

Симон продолжает биться, не подпуская к переправе наваррскую конницу. Справа и слева от Симона погибают франки, но он и этого почти не замечает. Он сражается, будто погрузившись в смертельно опасный, одному ему внятный сон.

А баржи одна за другой выплывают на стремнину, и река относит их вниз по течению, к знакомой корабельщикам отмели, от которой начинается удобный путь на правый берег.

И вот остается последняя баржа. Сходни уже втянули. Франки из симонова отряда, бросив бой, скачут к воде.

Симон остается один, последний. И последним отворачивает от врагов своего тяжелого, закованного в броню коня и гонит его прочь.

Багры уже впились в берег, медленно отводя неповоротливую посудину на глубокую воду. Не останавливаясь, Симон бьет коня шпорами. Конь взвивается и прыгает – огромный, как слон, с тяжелым всадником на спине.

Царапнув низкий борт и разбив доску обшивки, передние копыта срываются. С оглушительным плеском, подняв огромный водопад сверкающих брызг, Симон уходит под воду.

Вся Гаронна, казалось, взорвалась в тот миг криком.

Орали арагонцы – несколько лет назад они потеряли под Мюрэ своего короля и рвались отомстить за это Симону.

Вопили наваррцы.

Ликовали тулузцы.

Смеялись братья Петрониллы – оба потные, окровавленные, в пыли и копоти.

А на баржах молчали, онемев от ужаса.

На несколько мгновений мир остался без Симона де Монфора, и вдруг стало ясно, как много места занимал этот человек.

Затем почти все на последней барже разом кинулись к тому борту, где сгинул Симон. Баржа опасно накренилась. С проклятиями корабельщики принялись отгонять рыцарей, чтобы те не опрокинули судно. Наконец у борта остались всего несколько человек и среди них – тот злющий копейщик, который у Базьежа не побоялся обвинить Симона в трусости.

Сейчас он свесился за борт, высматривая что-то в воде. Ему показалось…

Корабельщики налегли на шесты.

Солдат поднял голову и заорал на провансальском наречии:

– Мать вашу, стойте!..

– Нас тут перестреляют! – крикнули ему в ответ. – Утопят вместе с твоим Монфором!

И снова оттолкнулись шестами. Баржа шевельнулась и пошла.

Солдат вскочил, сбив корабельщика с ног, и выхватил у него багор. Замахнулся на лежащего, чтоб не помешал, и опять навис над бортом.

Что-то темное медленно копошилось в глубине. Солдат подцепил багром и…

Темное пошло наверх удивительно легко. Всплеск – и показалось запрокинутое лицо с раскрытыми глазами, по которым текла вода.

Солдат бросил багор под ноги и подхватил Симона за подмышки. Полуобернувшись, крикнул:

– Да помогите же!..

Едва Симон поднялся из воды, как тотчас же стал очень тяжелым. Его с трудом втащили на баржу и брякнули.

Симону удалось высвободиться из стремян. Конь пошел ко дну, увлекаемый доспехом.

Несколько стрел вонзились в борт баржи.

– Берегите корабельщиков! – закричал кто-то из франков. – Отходите же! Отходите!..

Баржа вышла на стремнину.

Солдат ловко разрезал ножом ремни на симоновом доспехе, содрал и отбросил кирасу, перевернул графа вниз лицом и выдавил из него воду.

Симон ожил: начал кашлять и плеваться. Солдат засмеялся, упираясь локтями в широкую графскую спину. Симон выругался и велел отпустить.

Солдат снял локти, помог Симону сесть. Симон обтер лицо ладонями и тут только увидел, кто вытащил его из воды.

– Чума на тебя, дерзец, – сказал граф Монфор. – Как тебя зовут?

– Альом из Фанжу.

Симон глядел на этого Альома, усмехаясь, и лязгал зубами от холода. Потом сказал:

– Что стоишь? Сними с меня кольчугу.

Баржа ткнулась в берег. К ней уже бежал симонов брат Гюи. Симон трясся, не в силах унять дрожь, в одной рубахе, насквозь мокрой.

– А, брат, – молвил он, завидев Гюи, – скучали вы без меня?

И потянул рубаху через голову, представ перед воинством совершенно голым.

У кого-то, как это обыкновенно водится, сыскалась фляга с вином. Вынырнув из рубахи, Симон выпил, обтер губы и после этого позволил брату закутать себя в теплый плащ.

Альом из Фанжу поглядывал на него издалека. Но Симон еще не успел его забыть – подозвал, кивнув через плечо.

– Останься со мной, – велел он. И добавил с непонятной ухмылкой: – А то мне без тебя страшно.