Царство. 1958–1960

1 января 1958 года, среда. Белград

Как хорошо в Белграде! Здесь всё другое — дома, запахи, прохожие, и совершенно нет снега — на градуснике плюс девятнадцать. Такой необычный Новый год!

«Он обязательно принесёт счастье, Новый год, я больше не хочу быть несчастной!» — думала Екатерина Алексеевна.

Фурцева выпросила у Никиты Сергеевича неделю отпуска и укатила к любимому. На праздники они отправились в Дубровник. Средиземноморье — чудо, даже сейчас, в январе, здесь царствует свет!

До конца месяца Фирюбин должен сдать дела новому послу, перед самым отлётом в Югославию Екатерине Алексеевне вручили копию Постановления правительства, которым Николай Павлович переводился в Москву, он был назначен заместителем министра иностранных дел. Даже казуист Суслов, не переваривающий Фирюбина и особенно Фурцеву, не смог ничего поделать: Фурцева чуть ли не на коленях стояла перед Никитой Сергеевичем, умоляя забрать любимого в столицу, к тому же у Никиты Сергеевича сложилось хорошее мнение о Николае Павловиче: во время венгерского восстания посол показал себя твёрдым и уравновешенным, нигде не дал осечки, и с Тито несомненно ладил, и не только ладил, но и вопросы решал, а не каждый мог похвастаться близостью к югославскому правителю. О такой жирной должности для Николая Екатерина Алексеевна не помышляла, думала, возьмут в ЦК, в Международный отдел, а тут раз — заместитель министра иностранных дел! От высокого назначения им обоим было радостно. При виде бирюзовой дали, укрытой ленивыми волнами, становилось грустно: вот и пришло время прощаться с Югославией, с Белградом, со Средиземноморьем.

— Летом повсюду чайки, — глядя на море и прижимая к себе возлюбленную, объяснял Николай Павлович. — Однажды в гостиницу заселился, а чайки такой гвалт подняли, не мог спать! А море, смотри, до чего славное, будто лето!

Женщина счастливо жмурилась на солнце. Он привлёк Катеньку к себе.

— Представь, что я тебя похитил, что я пират! — расстегивая на ней кофточку, шептал мужчина. — Закрой глаза, и слушай, я буду приказывать!

— Приказывай!

— Ты понимаешь, что попала в плен? — наседал он.

— Да! — не открывая глаз, шептала Катя.

— К кровожадному пирату, к ненасытному!

— Да, да! — женское сердце колотилось чаще, шёлковая кофточка уже лежала на полу.

Он яростно стянул юбку, снял с милой абсолютно всё, сам торопливо скидывая одежду, перенёс пленницу на кровать. Его дерзкие руки продолжали настырно её обыскивать, захватывая самые укромные уголки.

— Не открывай глаза! — приказывал пират. — Боишься меня?!

— Не боюсь, люблю! — прижимая к себе пылкого флибустьера, призналась пленница.

— Сейчас свяжу тебя и замучаю!

— Мучай!