Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

Глава 46. Храм отрезанной головы

1573 г. от заселения Мунгарда, северный берег Укаяли, Гундигард

Они двинулись вперёд, петляя между воздушных корней авиценний. Николас проверял палкой землю, чтобы не угодить в трясину. Следом шагала Герда, а Олаф замыкал, постоянно оглядываясь в поисках опасности. Без Идоу дорога стала сложнее, но никто не жаловался, а Николас упорно работал жердью.

Вопреки опасениям Олафа в потёмках по болоту блуждать не пришлось: до храма они добрались всего за несколько часов. Солнце ещё даже не думало закатываться, когда впереди показался покрытый мхом и оплетённый толстыми корнями гигантских сикоморов храм. Он состоял из трёх конических башен, украшенных ярусами терракотовых скульптур размером в локоть.

Ступив на каменный порог храма, Герда протянула руку к статуэткам:

– Как красиво! Они будто живые. Девять рядов – это ярусы мироздания. Причудливые фигурки – их обитатели. А вдруг где-то здесь есть Идоу!

Она принялась внимательно изучать каждую статуэтку, водя пальцем по рядам.

– По-моему слишком вычурно – никакого вкуса, – фыркнул Олаф. – Когда мы вернёмся, я свожу тебя в Констани. Во время Войны за веру она полностью сгорела, и её отстроили заново. Теперь это самый современный город во всём Мунгарде с регулярной планировкой, гармонией форм, изящной простотой и горделивой монументальностью. Там ты поймёшь, что это всё – жалкие детские потуги. Что это за непропорциональные тела и несимметричные лица? Здесь что, пытались изобразить ночные кошмары? Бог, абсолют, Пресветлый прекрасен и душой, и телом. Он должен вдохновлять людей становиться лучше, стремиться к идеалу.

Герда поджала губы и сложила руки на груди.

– А мне нравится всё странное, неправильное, неидеальное. Нравится нереалистичное. То, что нельзя представить. То, чего никогда не существовало в нашем мире. Я рада, что на заре времён искусство ограничивал разве что полёт фантазии художника. Оно не подражало и не доводило до идеала существующее, а придумывало новое. Это «уродство» прекрасно в своей непохожести.

Олаф удивлённо на неё вытаращился. Николас усмехнулся в кулак. Унаследованную от деда непримиримую сторону Герда показывала, только когда наступали на её любимую мозоль.

– Ладно-ладно, – Олаф обезоружено поднял руки. – После убогих каменных деревень и жилищ-склепов это храм выглядит, как шедевр. Даже не верится, что их строили одни и те же люди.

– Мне кажется, что тогда люди были не глупее нас и хотели сделать это место особенным, – снова возразила Герда.

– Да, здесь они превзошли себя, – примирительно улыбнулся Олаф.

Устав слушать их споры, Николас первым заглянул внутрь. Если храм заражён Мраком, то мыслечтецам может грозить опасность.

Вопреки ожиданиям за потрескавшимися от времени стенами из песчаника угрозы не чувствовалось. Воздух был спёртый и затхлый, в тёмных углах лежали покрытые паутиной скелеты. Да здесь как будто ураган прошёлся! Пол измазан в каменной крошке, надо было смотреть под ноги, чтобы не споткнуться об обломки камней.

– Заходите, не стойте на пороге – плохая примета! – позвал товарищей Николас, пока они ещё не разругались в пух и прах.

– Ещё один любитель суеверий! – первым вошёл Олаф и недовольно скривился. – И где же тот исток веры, к которому совершают паломничество все наши Магистры?

Герда входила медленно, с опаской оглядываясь по сторонам, словно ждала, что из тёмного угла на её что-нибудь набросится. Николас указал в сторону лежавших у алтарной чаши скелетов.

– Мне кажется, ты ищешь это.

Он опустился возле одного из мертвецов на колени и снял с его шеи серебряный медальон Сумеречников.

– Судя по остаткам одежды и украшений, они не такие старые и явно не из Гундигарда.

– Наверное, это погибшая экспедиция Сумеречников. Здесь они подхватили неизвестную болезнь, оправились от которой лишь трое. После возвращения в Мунгард они основали наш орден, – ответил Олаф.

– Сомневаюсь, что они умерли от болезни. Кто-то хорошенько приложил их об стены: у них кости сломаны.

– Не может быть! – Олаф сел на корточки рядом и тоже стал присматриваться. – Может, их после смерти разметало чёрным гулом?

– Идоу говорил, что гул влияет только на разум.

– Но мы же слышали, как он валил деревья!

– Возможно, нам это только казалось. Почему выжившие товарищи их не похоронили и позволили свершиться такому святотатству? У нас в армии даже погибших на поле брани старались забрать и отдать последние почести, – задавал Николас неудобные вопросы. Рисковал, но терпеть дольше не получалось. – Если допустить, что выжившим пришлось от чего-то спасаться, то почему тела не похоронили следующие экспедиции Лучезарных? Или у вас в ордене принято оставлять скелеты на алтарях?

– Эй, полегче! Не ты тут судья, а я! – возмутился Олаф. – Эти останки могут быть заразны.

– Тем более, нужно было сразу их сжечь, а не позволять заразе распространяться, – настаивал Николас.

– Значит, это какой-то знак. Символ. Иногда мы выставляем тела казнённых напоказ. Это нужно для устрашения врагов. Благодаря этому удаётся избежать многих смертей.

Так и распирало рассказать, как его обожаемый лорд Веломри отказывался отдавать скорбящим родственникам прах Утреннего Всадника. Сомнительно, что он делал это для устрашения или во избежание новых смертей, а не из мелочной мести.

– Кого вы устрашаете в заброшенном храме, куда никто, кроме вас самих не ходит?

– Не знаю. Мне ничего об этом не рассказывали. Говорили только, что на месте я пойму то, что мне нужно. Отыщу себя здесь. И каждый, кто пойдёт со мной, тоже, – расплывчато ответил Олаф.

– Погоди! Только не говори, что о финальной цели путешествия ты знаешь ровно столько же, – зажал его в угол Николас, мстя за все допросы с пристрастием.

– Ну и что? Это тоже испытание. Испытание веры. Чтобы хорошо усвоить знания, нужно искать свои собственные ответы, которые никто другой не подскажет. Так учил меня лорд Веломри, – оправдывался Олаф.

Хорошая восточная мудрость. Только очень сомнительно, что Белый Палач в неё верил.

– Это всё очень подозрительно. Вот тебе корабль, команда, отвезут туда, куда надо. А ты просто слепо следуй за ними. Как ягнёнок на заклание, – это была вся правда, которую Николас мог открыть.

– Ты что, как и Герда, поверил в теорию заговора?! – возмутился Олаф. – Это бред! Зачем тратить столько денег на экспедицию, зачем давать мне блестящее образование и выдвигать на высокие должности? Только ради того, чтобы от меня избавиться?

– Лорд Веломри хочет заразить тебя Мраком, как Арнингхэма, – вмешалась в их спор Герда. – Сделать из тебя разноглазого Предвестника. В этом храме на экспедицию Сумеречников напал Мрак. Он смог поработить только мыслечтецов, а остальных убил. Видимо, наш дар делает нас уязвимыми перед хищными осколками. Предвестники оставили тела здесь в напоминание о том, что дало им силу. О Мраке. Лорд Веломри тоже ему служит.

– Неправда! Участником той экспедиции был Магистр Трюдо, а не лорд Веломри. Пускай он и обладал скверным характером, но всё же был обычным человеком и никакому Мраку не служил!

– Только он удивительно хорошо сохранился для своих лет, не находишь? – дожимал его Николас. – А лорд Веломри? Он выглядит лет на сорок, не старше, хотя на самом деле ему глубоко за шестьдесят.

– Те, кто проходит через церемонию Просветления, получает здоровье и молодость, но не бессмертие, как показал печальный пример Магистра Трюдо, – в голосе Олафа появилось сомнение. – Даже если предположить, что вы правы, то почему в меня не вживили осколок в Ловониде? Арнингхэму для этого никуда ехать не понадобилось.

– Может, у них закончились осколки? – Герда в задумчивости кусала губы.

– А что, если у них на тебя куда более грандиозные планы? – подсказал Николас. – Иначе зачем похищать тебя младенчестве у родителей и растить, как принца крови?

– Прекрати! Прекратите вы оба! – Олаф выхватил меч и приставил остриё к горлу Николаса. – Прекратите, а не то я решу, что вы работаете на Компанию и пытаетесь меня завербовать.

Герда ахнула и приложила ладонь к губам. Николас отвёл от себя лезвие пальцами и смерил Олафа тяжёлым взглядом.

– Ты, кажется, ошибся. Я не Идоу и в рабстве никогда не был, так что не вымещай на мне своё раздражение. Я этого терпеть не буду и лучше останусь в джунглях один. Ни на кого мы не работаем, а просто задаём вопросы, которые пришли бы в голову любому здравомыслящему человеку. А твой разум, похоже, настолько затмила преданность ордену, что ты отказываешься слушать наши доводы.

Они долго не сводил с друг друга взбешённых взглядов. Этот храм действительно что-то с ними сделал: заставил разоблачиться и раскрыл глаза.

– Ты сам просил моего мнения. Если оно тебе не нужно, то я готов молчать, – отчеканил, наконец, Николас.

Олаф опустил меч и потупился.

– Прости. Ты мне дорог, и я не хочу тебя потерять, как потерял уже многих. Просто вы выбиваете почву у меня из-под ног. Я не хочу метаться между вами и преданностью ордену, но обещаю подумать над вашими вопросами в более спокойной обстановке. Давайте осмотрим храм. Мы так долго шли в эту глушь не ради старых костей. Где же отрезанная голова, в честь которой назван храм?

Спор продолжать бесполезно – Олаф ловко ушёл от темы. Что ж, Герда точно не сможет упрекнуть Николаса, что он не пытался.

Они принялись осматривать храм. Из внутреннего убранства мало что сохранилось: только статуи в нишах за алтарём, очень похожие на те, что Николас видел в древних храмах востока. Удивительно реалистичные по сравнению с терракотовой лепниной на фасаде. Семья Небесного Повелителя. Видимо, это место было посвящено именно им. Николас замер напротив статуи мальчика со сбитым лицом. Интересно, так во всех храмах? Кто это сделал и почему? Неужели сам Безликий или кто-то из «обожавших» его родственников?

– А вот и голова! – весело воскликнул Олаф.

Николас нахмурился и обернулся. Уж очень резко у него стало меняться настроение. Странно это.

На полу валялась голова одной из статуй. Взрослый мужчина с жёсткими чертами лица.

Олаф поставил на голову ногу. По хребту пробежался неприятный холодок, будто кто-то осквернял отцовскую могилу. Хотя и могилы-то не было, только памятное место на пепелище усадьбы.

– Старый бог. Наверное, бывшие жрецы отломали ему голову, когда поняли, что у него нет никаких сил и спастись от чёрного гула он не поможет. Какое жалкое убожество!

Олаф толкнул голову пяткой, как мяч, и она покатилась по гладкому полу в сторону скелетов у алтаря. Бам! От удара кости разлетелись в стороны. Николас вздрогнул. Ладони сами сжались в кулаки, так хотелось двинуть Олафу за это.

– Что ты творишь?! – возмутилась Герда. – С момента, как мы попали в Гундигард, в тебя как будто вселился Мрак. Зачем издеваться над поверженными статуями и мертвецами? Не по-человечески это. Неужели так учит Пресветлый?

Тот принялся тереть виски, словно голову схватил спазм.

– Прости… я… не знаю, как так вышло. Нога сама соскользнула.