Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

Глава 44. Красные башмачки

1573 г. от заселения Мунгарда, долина реки Укаяли, Гундигард

Собрались сразу после завтрака и двинулись в путь. Шли весь день. Гнал страх. На ночлег остановились только с наступлением темноты, когда уже не получалось разглядеть корни деревьев под ногами.

Герду снова не допустили к работе. Усевшись на берегу, она сняла сапоги и хотела остудить натруженные ступни. Будто от прошедшего только что дождя одежда и обувь не вымокли достаточно!

На её плечо легла тёплая рука. Герда вздрогнула и скосила взгляд. За ней стоял Идоу. Казалось, он двигался даже тише Николаса. Да и ауру, прозрачную, лучащуюся серыми рыбьими чешуйками, Герда ощутила, только когда взглянула в его глаза.

– Что, простите? – переспросила она, пропустив его слова мимо ушей.

– Не суй ноги в воду. Там кишат зловредные твари, – добродушно улыбнулся Идоу.

– Пиявки? – Герда поспешила убрать ступни от берега.

Затянутая ряской вода цвела и пахла прелыми растениями. Даже звёздный свет тонул в ней безвозвратно.

– Самые безобидные из них, – ответил Идоу.

Герда отошла подальше от реки и растянулась на траве. Удивительно, как быстро она высохла, хотя влага ещё ощущалась в прохладном ночном воздухе. Кособокая, ещё не полная луна, задумчиво смотрела с неба. Такая яркая, что на ней можно было пересчитать все пятна.

Идоу сел рядом и, опёршись на ладони, уставился туда же, куда Герда, словно силился поймать её мысли.

– Не страшно тебе из лагеря уходить, когда объявился бездушник?

В темноте его лицо было не разобрать, да и не хотелось отрывать взгляд от небесного светила. Может, они ошиблись, и таинственный злодей на самом деле Идоу. Выследил её, вопросы задает… Хотя, наверное, бездушник действовал бы быстро. Или нет, если бы хотел что-то узнать. Так почему бы не сказать? Сказать хоть кому-то! И будь что будет.

– Устала всего бояться. Мой дед Предвестник Мрака, предводитель других Предвестников. Он запретил меня трогать.

– О-о-о! – Идоу смешно округлил глаза. – Сочувствую. Тяжело, должно быть, постоянно находиться между двух огней.

– В последнее время я только это и делаю. Уже привыкла. Да и Пернатый змей наверняка победит его. с лёгкостью

Вроде бы Идоу искренне удивился.

– Конечно. Если не будет так отчаянно воевать с собой вместо этого, – усмехнулся Идоу.

– Интересно… знает ли бездушник о приказе моего деда? Может, мне всё-таки стоит быть осмотрительней?

– Осмотрительней стоит быть нам всем. Но о приказе бездушник знает наверняка. Между всеми прислужниками Мрака существует особая связь. Что знает один, знают все остальные. Иногда Мрак использует эту связь, чтобы соблазнять людей. Обещает, что переметнувшись на его сторону, они никогда больше не будут одни.

– Странно. Мы сейчас столько времени проводим вместе, что дорого бы отдали, чтобы ненадолго побыть наедине с собой. А откуда вы столько знаете о Мраке? – с подозрением спросила Герда.

– Да я ведь столько лет прожил с ним бок о бок.

– И ваши предки тоже?

– Да, можно сказать, это общая память моего племени.

Если бы он действительно был бездушником, то не выдавал бы себя такими неоднозначными намёками. Тут что-то другое. Понять бы.

– Мастер Идоу, а вы не чувствуете себя бесполезным и ленивым из-за того, что не помогаете матросам?

– Я? – он смешно выпучил глаза. – Конечно же, нет. Рук там и без нас хватает. Мы будем только мешать.

– Да, в последнее время я чувствую себя помехой, – поделилась она. Жаловаться Идоу было легче, чем парням, которые только и делали, что всё усложняли. – Дома я помогала отцу по хозяйству, была всегда занята. С трудом удавалось выкроить время, чтобы почитать. А после его смерти я только и делаю, что полагаюсь на других и плыву по течению. Ничего важного не делаю, никаких решений не принимаю, только учусь и вот… стою между двух огней и жду, когда они меня спалят.

– Значит, сейчас для тебя наступила пора сна. Такое бывает. Жизнь коротка. Надо слушать себя и делать то, что хочется, а не то, что требуют другие. Я долгое время прислуживал тем, в чью пищу мечтал подсыпать яд. Только жаль, что он на них не действует.

– Почему? Они принимали противоядие?

– Нет. Просто мне казалось, что они целиком состоят из яда. От ещё одной порции его только станет больше, – ответил Идоу с такими серьёзным видом, что было непонятно, шутит он или говорит всерьёз. – С тех пор я возненавидел работу. Моё предназначение в другом.

– В чём же?

– Быть проводником.

– У вас здорово получается!

– Вот! Поэтому мне нельзя заниматься ничем другим, иначе я не смогу посвятить призванию всего себя.

– А чем вы занимались у себя в племени? Неужели совсем не работали по хозяйству?

– По мелочи. От большинства обязанностей меня освобождали, чтобы я мог лечить, давать советы, наставлять, испытывать, развлекать и провожать в особые места. И иногда насылать спасительное безумие.

– Похоже, вы были важным человеком. Жаль, что у меня нет такого призвания, которым я могла бы оправдывать свои лень, страх, слабость и нерешительность.

– А зачем оправдываться? Тем более, перед собой? Ты милая и добрая. Принимай себя такой, какая ты есть со всеми недостатками. Перестань бороться с течением, не ломай себя. Как бы странно это ни звучало, но только так ты сможешь измениться, стать сильнее и храбрее. Как только услышишь собственный голос, решения будут даваться тебе намного легче.

– Я стараюсь. Медитирую. Сижу в тишине. Думаю. Но ничего не слышу. Может, это оттого, что я не могу петь?

– Вряд ли. А что тебе нравится делать?

– Читать книжки. Узнавать новое. Путешествовать, – без промедления ответила она.

– Не подходит. Всем этим ты занимаешься постоянно. Я что тебе нравится, но ты не делаешь?

На языке вертелась глупость вроде «целовать Николаса», но произнести это вслух она не смогла.

– Тебе нравится танцевать, – сделал Идоу глубокомысленный вывод.

– Что? Нет! С чего вы решили?

– Видел, с каким восторгом ты смотрела на танцы в племени шилайю. Даже когда ругалась с Пернатым змеем и бежала от него, ты хотела танцевать.

– Я не умею. Плохо двигаюсь. Недостаточно плавно и грациозно. Если кто-то увидит мои кривляния, то будет показывать пальцем, стыдить и смеяться.

– Здесь никого, кроме нас двоих, нет. Я не стану тебя стыдить. Мой смех – безудержный хохот доброго сумасшедшего. Не принимай его на свой счёт.

Идоу снял со спины гитару, поднялся и тренькнул по струнам.

– Станцуй. Воспринимай это, как горькое лекарство от твоей лени и слабости, если не можешь признать, что тебе самой этого хочется. Станцуй для одной себя и не пытайся никому понравиться. Симпатии безумца нельзя предсказать, они зависят только от его воспалённого разума.

Герда покорно встала. Ноги сами просились в пляс. Главное, не споткнуться в темноте об корень, камень или, что хуже, змею. Вон туда надо стать – на освещённый луной клочок земли. Внимательно глядя под ноги, Герда закружилась на месте.

– Смелее! Я подберу мелодию, подходящую только для тебя.

Идоу заиграл томную песню о мимолётной любви бабочки. Герда переступала с ноги на ногу, взмахивала руками, как крыльями, плащ развевался за её спиной.

Мелодия изменилась. Мотив стал бодрее, но вместе суровее, будто в него вплелась северная стужа. Хотя откуда южанин мог о ней знать? Герда схватилась за свой плащ и начала хлопать им, кружась на одной ноге и отталкиваясь второй. Подпрыгивала, приседала и снова подпрыгивала. Отклонялась назад и вперёд, встряхивалась, словно ели на ветру сбрасывали шапки снега с утомлённых лапок.

Буйная мелодия захватила Герду полностью. Она словно вернулась в то время, когда ехала через пол-Мунгарда вслед за детской мечтой о пропавшем принце. Всё в танце говорило о том, что пережитые лишения и страдания были не напрасны несмотря на то, что у них ничего не вышло. Искорка подаренного принцем волшебства до сих пор жила в ней и грела душу, напоминая, что чудо возможно, пускай и на неуловимый миг.

Идоу снова сменил мелодию, не позволив насладиться стужей зимней дороги до конца. Музыка стала лирической, с дворцовыми нотками. Под них подходили только реверансы, поклоны, плавные кружения, изящные движения головы и рук.

Герда принялась исполнять заученные во дворце Лучезарных па. Она больше не думала, как выглядит со стороны, как её оценят строгие учителя и охочие до сплетен придворные. В этом плавном танце была своеобразная медитация, пускай она и не захватывала так, как рычанье бури. Неосознанно Герда вплетала в степенный придворный танец и томные движения влюбчивой бабочки, и яростные порывы зимней стужи.

– Вот! Это оно! – обрадовался Идоу. – Можно было сразу догадаться. Ты ведь принцесса, внучка великого властителя. А значит, однажды станешь мудрой королевой.

Герда не выдержала и рассмеялась.

– Мастер Идоу, вы бы лучше Олафу льстили. Может, он отнёсся бы к вам лучше.

– Вот ещё! Я не льщу, а говорю правду, – запротестовал Идоу.

– Ну, какая из меня королева? Я же простушка, дочь лесника. Ни коварства во мне нет, ни хитрости, ни жажды власти. А о политике я знаю чуть больше, чем обычные люди лишь из-за своего дурацкого родства.

– Не надо свой род обижать. Нельзя отрываться от корней, даже если они ядовитые. Без них мы становимся беззащитны и теряем свои души намного быстрее. В конце концов все мы связаны неразрывными цепями перерождений. Если что-то случилось, значит, так было нужно. Королевой ты станешь, как стала ею раньше, потому что Мельница душ снова вращает колесо повторения. В прошлой жизни тебе приходилось справляться со всеми напастями одной. Без коварства и хитрости. Только с помощью силы характера и воли к жизни. За это время ты очень устала и теперь предоставляешь расхлёбывать всю кашу тем, кто её заварил.

– Хорошее оправдание для слабости и лени. Но в одном вы правы: надо смириться и перестать воевать с собой. Я не боец и не коварная королева. Я просто я и делаю что хочу. На что хватает моих скудненьких силёнок.

Какой смысл в пустых разговорах? Герда снова закружилась, выплетая руками замысловатый узор. Закрыла глаза и растворилась в своих движениях. Упадёт – ну и пусть. Никто не увидит. Никто не засмеется. Красиво или нет, ей всё равно.

Идоу принялся ей подыгрывать, сочиняя мелодию прямо на ходу.

– Вот это да! – послышался восхищённый возглас Олафа и хлопки в ладоши. – Даже не представлял, что ты так умеешь!

Идоу продолжал играть, не обращая внимания на незваного гостя. Герда опустилась на пятки и спрятала руки за спиной. Щёки и шею обжигал румянец. Хорошо, что было темно, иначе она бы умерла со стыда.

– Не останавливайся! Было здорово. Я рад, что ты хоть немного раскрепостилась, – попытался успокоить её Олаф.

Это ужасно! Он наверняка расскажет обо всём Николасу, и они будут обсуждать её.

Идоу прикрыл струны рукой, заставив гитару замолчать.

– Ей-то ты хлопаешь. А я совсем недостоин, значит? Ладно, будем считать, что эти хлопки предназначались нам обоим, – шутливо обиделся Идоу. –Ты бы сам потанцевал.