Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

– Я был на твоём месте и понимаю твои чувства. Трудно рвать связи с прошлым, но иногда это необходимо. Не делай того, чего от тебя хотят другие. Они не желают тебе добра. А даже если желают, откуда уверенность, что от их действий мир не провалится в Шибальбу? Ответь себе, чего хочешь ты сам, и делай это. Только твои собственные желания и эмоции подскажут тебе истину. Чего ты хочешь?

– Я… – Олаф закрыл глаза, собираясь с духом. – Я хочу найти брата. И жить с вами. Вы ведь меня не бросите, даже если я потеряю рассудок?

Николас прижался к нему лбом, глядя в глаза:

– Я не брошу тебя, что бы ни произошло. Вместе мы отыщем твоего брата и будем жить в уединении вчетвером.

Если не открывать книгу и не позволять Мраку завладеть Олафом, то Час Возрождения не наступит никогда. Мир останется на своей оси.

– Правда? – глаза Олафа округлились и стали походить на глаза несчастного ребёнка, которому хотелось верить в чудо.

Николас достал нож и полоснул им по запястью, а потом передал его Олафу. Тот повторил его действие и приложил свою ладонь к ладони Николаса.

– Клянусь, что останусь с тобой до конца, каким бы он ни был для нас обоих. Отныне ты мой кровный брат. Я буду защищать тебя, как брата, до последней капли крови, даже если врагом окажется твоё безумие.

Олаф слабо улыбнулся:

– Я не верил, что нужен тебе, даже когда был выше тебя по положению и мог многое предложить. Я ничего не понимаю в дружбе. Даже если моего брата отыскать не получится, я рад, что у меня есть ты.

– Мы будем вместе, пока ты сам этого хочешь. Только не слушай ни Сову, ни лорда Веломри.

Они, наконец, рассоединили руки.

– Останется ли Герда с нами после случившегося? Она наверняка решила, что я мщу ей за отказ. Но это не так! Не скрою, мне бы хотелось её благосклонности. Но любовь, как и дружбу я завоёвывать не умею.

Где-то Николас уже это слышал.

– Однажды ты встретишь ту, которая оценит тебя по достоинству. Просто не сдавайся, не ставь на себе крест. А Герде я всё объясню, она простит.

– Спасибо, – сдавленно выдохнул Олаф.

Он больше не трясся, как в припадке.

Николас поднялся на палубу. Стоило ему оказаться одному под стонущим на ветру такелажем, как из тени юта показался Безликий.

«Не делай этого! Я был на твоём месте когда-то. Эта моя ошибка была самой страшной. Нельзя спасти того, кто этого не хочет. А в глубине души Олаф не хочет и упивается страданиями. Своими в том числе».

«Нет! Я поклялся быть с ним до конца и от своих слов не отступлюсь. Мы растворимся в джунглях. У Лучезарных не будет Тёмного миссии, он не займёт на Небесный престол. Мир устоит, даже если я не найду и не назову тебя Небесным Повелителем».

«Ты не вылечишь его. Это – не болезнь, как не были болезнью твои припадки».

«Я не ты, а он не твой брат. Смирись с тем, что у нас своя воля и мы вас не слушаем».

«Ты борешься со здравым смыслом, а не со мной», – разочарованно ответил Безликий и исчез.

Герда пряталась ото всех на носу у бушприта. Она сидела на палубе и грела стынущие ладони о стенки чашки. Охранял её притихший Гилли Ду, не забывая жалостливо заглядывать в глаза. Николас тяжело опустился рядом.

– Как он? – спросила Герда тихо.

– Начал осознавать, какое чудовище из него хотят сделать. Пока ему не подсадили осколок, худшего можно избежать.

Герда нервно кусала губы, глядя перед собой.

– Когда он душил меня, ты говорил на свистящем наречии, как с Финистом. И он тебя послушал. Ты управлял им и раньше в Ловониде. Заставил его увести патруль, когда мы искали убежище.

– Я… не помню, – Николас растерянно прикоснулся ко рту. Безликий! Это делал Безликий! – Ты говорила, что выпустила из сосуда Сову? Олаф одержим им. Похоже, мы все одержимы.

– Что?! – её брови поползли на лоб.

– Что, если душа у нас одна, а все остальные – подселенцы? Они приходят за нами из прошлых воплощений, от семьи или по воле случая. Пользуются нами, заставляют говорить и делать то, чего мы не понимаем. Выгнать бы их, и тогда мы жили бы только для себя.

– Нет. Другие души – это части тебя, а не кого-то другого. Да, возможно, не всегда совершенные, прекрасные части, но оттого, что они тебе не нравятся, чужими они не становятся. Они делают нас теми, кто мы есть. Кто знает, полюбили бы мы друг друга, если бы вырвали из себя «плохие» части? Кто знает, смогли бы мы противостоять Мраку без них? Кто знает, не убил бы нас Олаф, подчинившись Сове, если бы его не удерживали другие души?

– Хорошо. Можно выкорчевать только самые вредоносные. Ведь не зря же проводят обряды изгнания.

– Нет. Ты болел именно из-за того, что рвал себя на части и отрицал их. Теперь ты, наоборот, должен всех их принять и примирить между собой. Стать целым.

Николас с шумом выдохнул:

– Хорошо! Я принимаю ту часть себя, которая заставляет меня говорить и делать странные вещи, которые я не помню. Но что ты предлагаешь делать Олафу?

– Не знаю, – растерялась Герда.

– В любом случае наше время истекает. Следующая остановка будет в Таверне Морей. Там мы сойдём на берег и больше не вернёмся на этот корабль.

Герда взяла его за запястье и повернула руки ладонью вверх.

– Ты ранен?

– Обменялся с Олафом кровью и назвал братом. Он только так успокоился. Я… я уговорил его сбежать с нами.

– Ты сказал ему, что я твоя жена?

– Нет, подождём хотя бы, пока не окажемся на суше. Олаф видел, как мы целовались. Я всё ждал, когда он спросит об этом, но он делал вид, что ничего не произошло. Похоже, тогда им тоже управлял Сова. Думаю, он пытался задушить тебя именно из-за нашего поцелуя.

– Значит, надо вызвать Сову на откровенный разговор. Понять, чего он хочет. Ведь это явно не Мрак. Осколка в Олафе нет. А если мы его просто вырвем, то обречём на те же мучения, через которые прошёл ты.

– Ладно, твоя взяла. Подожди тут, я схожу за отваром и вернёмся в каюту вместе.

Герда кивнула. Удивительно было видеть её такой спокойной. Видимо, она тоже изменилась и повзрослела. Не плачет, не ищет утешения у него на груди и рассуждает более здраво, чем он сам. Учитель может гордиться своей ученицей.

Николас поцеловал её в макушку. Лицо Герды смягчилось и просветлело.

Вскоре они вернулись в каюту с тремя дымящимися чашками. Олаф сидел на кровати, завернувшись в одеяло. Его лицо всё ещё выглядело болезненно бледным. Гилли Ду запрыгнул к нему на постель и лизнул вылезшие из-под одеяла пальцы. Олаф вздрогнул и во все глаза уставился на ластящегося лиса. Тот вилял хвостом и участливо поскуливал.

Николас вложил в руки Олафа чашку, а сам устроился на кровати напротив рядом с Гердой.

– Ты как? – спросил Олаф у неё, пригубив отвар.

– Ничего. Наступит утро и всё забудется, как страшный сон.

– Нет, не забудется. Покажи! – потребовал он.

Герда нехотя сняла с шеи платок. По коже расплывались уродливые синяки.

– Я пойму, если ты побоишься находиться со мной в одной каюте. Готов оставить её вам двоим. Капитан Люсьен найдёт для меня место у себя или в кубрике.

– Если пойдёшь спать в кубрик, поползут слухи. Это лишнее. Морти защитит меня, но сомневаюсь, что это понадобится. Он рассказал мне, что ты решил уйти от Лучезарных. Первое, чем мы займёмся на свободе – найдём для тебя лекаря и вылечим эти приступы.

– Это будет нелегко, – Олаф бросил короткий взгляд на шею Герды и тут же отвернулся. – На ночь меня лучше связывать.

Он поставил чашку на стол и принялся рыться в вещах.

– Не стоит. У тебя всё затечёт и будет болеть. Я сплю очень чутко, – остановил его Николас.

– Я согласна. Я не боюсь, – Герда подошла к Олафу и взяла его за руки. – Ты не чудовище. Это Лучезарные пытаются тебя таким сделать, но мы им не позволим.

– Спасибо. Ваша вера даёт мне надежду.

Олаф обнял их обоих и вернулся в постель. Николас с Гердой последовали его примеру и вскоре уснули.

Остаток ночи прошёл тихо, как и последующие дни. Больше во сне Олаф не ходил и ни на кого не нападал. Первое время Николас не оставлял его наедине с Гердой, но она попросила его не следить за ними так пристально, потому что даже у неё начали закрадываться тревожные мысли.

Николас вернулся к слежке за Люсьеном. Нужно было получить доказательства, что он – шпион. Тогда Олаф бросил бы «Музыку», не раздумывая.

По всему кораблю работали матросы. Если Николас начинал что-то вынюхивать или высматривать, на него косились и сыпали вопросами.

– Просто интересуюсь. Путешествие-то скоро закончится, и я останусь без работы. Выйдет из меня морской волк, как думаете? Уж больно мне по душе дальние странствия и большая вода, – простодушно рассказывал он боцману Тарнису.

– Хорошо. Можешь ходить, где хочешь. Ты же парень ловкий, так чего мне переживать? – согласился тот.

– Только не рассказывайте никому про мой интерес. Мастер Олаф хочет взять меня на постоянную службу и если узнает, что я ищу другое ремесло, очень разозлится. Не по душе мне жизнь в золотой клетке, понимаете?

– Молодость-молодость! Нам ещё повезло с погодой. Если бы мы попали в более сильные шторма или столкнулись с разъярённым кашалотом, ты сразу перестал бы мечтать о море. Впрочем, кто я такой, чтобы тебе запрещать. Сам когда-то таким был.

– Вы из опальной знати? – догадался Николас.

– А ты проницателен. Я был безусым юнцом, когда казнили старого лорда Комри, и на его сторонников устроили гонения. Я скрывался от преследователей в порту Леннокса, пока не нанялся на торговое судно юнгой. Думал податься в Норикию, но моряки отговорили. Мол, бедность там, со всех сторон блокада. Торговля только с городами Лапии налажена, а какая с них прибыль? К тому же, король обложил всех податями, мореплавателей в том числе. А на Авалоре, если не колдун и в заговорах не участвуешь, никто тобой не заинтересуется. Посему я перебрался на большие корабли в Дубрисе, попал в команду молодого капитана Люсьена и после нескольких удачных плаваний в Гундигард получил звание боцмана.

– Не страшно было Лучезарных возить?

– Конечно, страшно. Я ж их вживую не видел, только слухи долетали жуткие. Держался от них подальше и старался не высовываться. В походах и экспедициях не участвовал. Многие в них погибали, хотя те, кто выживал, получали повышение быстрее, чем мы, «корабельные крысы». Но даже бравый Оуэн сложил голову, а я всё ещё копчу небо, – рассмеялся Тарнис.

– Он и раньше ходил вглубь Гундигарда?

– Да, был на очень хорошем счету у Лучезарных. Капитан побаивался, что Оуэн метит на его место, но нет человека – нет проблем.

Если Тарнис в сговоре с Лучезарными, то вряд ли узнал от Николаса что-то новое. Хотя мог догадаться, что он ищет шпиона, а не собирается становиться моряком.

– Ступай! Сейчас будут бить склянки к обеду. Матросы соберутся в кубрике и не станут тебе мешать.

– Благодарю, – Николас отсалютовал ему и спустился в трюм.

Ничего подозрительного среди бочек с солониной и ромом, склада оружия и материалов для починки снастей, не нашлось. Кубрик Николас уже осмотрел, как и всю верхнюю палубу. Значит, капитан держал почтовых голубей у себя каюте. Как туда проникнуть и узнать наверняка?