Время ветра, время волка

* * *

– Он пропал! Муни исчез!

Энно кричал горько и отчаянно, хотя они и спаслись от почти неминуемой катастрофы – должно быть, помогло чудо, если не что-то другое. Молодой конюх все еще висел, наполовину высунувшись из повозки и сжимая в руках вместо теленка только чисто обрезанный кусок веревки.

На повозку Биттерлингов Энно боялся взглянуть. Звентибольд, Тильда и Одилий тоже перебрались через реку невредимыми. С боков измученных пони летели хлопья пены, но Звентибольд и Гортензия с безграничным облегчением осознали, что безумный галоп замедляется и упряжки снова начинают им подчиняться. И все же Энно опасался, что вот-вот увидит на корпусе второй повозки следы ужасного столкновения.

«Святые трюфели, похоже, ничего такого не случилось, – робко подумал он. – Натолкнись повозка на серьезное препятствие, наверняка бы перевернулась».

К сожалению, это вовсе не означало, что с теленком все в порядке.

– Бедняга сломал ноги! – громко причитал Энно. – Он кричал, я слышал, ему больно! Я пойду его искать!

Однако Хульда вцепилась в него мертвой хваткой.

– Если вывалишься сейчас на дорогу, сломаешь шею! Скачка еще не кончилась! – сердито крикнула она в ухо Энно и из последних сил потащила упрямца назад. – Эй, кто-нибудь, помогите мне привести в чувство эту троллью голову! – потребовала она.

Поблизости находился только Бульрих, который, очевидно, еще не оправился от дерзкого перехода через мост: скрючившись между разметавшимися по повозке тюками багажа, он хоть и был рядом, но мысли его витали очень далеко. Старый картограф так безучастно смотрел вперед, что Хульда забеспокоилась.

– Карлман, а ну проверь-ка, как там твой дядя! Мне кажется, он вот-вот потеряет сознание, – позвала она молодого квенделя, не ослабляя хватки.

Тот послушался и полез в повозку через спинку кучерского сиденья.

– Дядя, что с тобой? – спросил Карлман, осторожно взяв старого картографа за руку.

Бульрих вздрогнул и заморгал.

– Во имя черных лесных грибов! Ты тоже это видел? – крикнул он удивленному племяннику. – Ты видел одноглазого из «Старой липы»? Он стоял возле моста, а теперь ждет меня в Сумрачном лесу!

– Дядя, умоляю, ради всех квенделей, приди в себя! Худшее позади!

Карлман схватил Бульриха за плечи и довольно сильно тряхнул. У него возникло ужасное подозрение, что дядя снова погрузился во тьму, которая недавно омрачала его разум.

– Туманная пелена плетет покров сомнений и забвения, – ответил Бульрих. Слова эти он произнес очень странным голосом, отчего Карлман забеспокоился еще сильнее.

– Дрожащие поганки и ядовитые мухоморы! Тумана нет, мы выбрались из него и сбежали от преследователей! – в отчаянии крикнул молодой квендель. – Дядя, очнись!

Громко заскрипели и затрещали колеса. Повозку подбросило.

Бульрих упал на руки Карлмана, но не потому, что и в самом деле потерял сознание. Тыквенная голова откатилась в сторону и извергла из широкого рта струю жидкого воска, погасив свечу. Хульда выпустила Энно и вскрикнула, однако конюх не упал, а подскочил – так резко они остановились. Пони зафыркали и затрясли головами в упряжках; разгоряченные безумной скачкой, они медленно успокаивались. От наступившей тишины в ушах квенделей зазвенело даже сильнее, чем от недавнего неистового грохота. Лил косой дождь, сильный ветер по-прежнему налетал на путников неистовыми вихрями.

Повозки остановились на полпути между мостом и замком. С обеих сторон простирались обширные пастбища, совершенно пустые. Укрыться здесь было негде: ни изгородей, ни густого кустарника, а вдоль подъездной дороги не росло ни одного дерева. Карлману показалось, что они все-таки вырвались из реального мира и попали в какие-то срединные земли, недоступные ни для друзей, ни для врагов, где царят лишь тьма, холод и абсолютная тишина.

Все молчали, только Тильда тихонько всхлипывала. Хульда перестала кричать в спину Энно, которого было едва видно в темноте. Тот бросился на поиски Муни, прихватив фонарь Уилфрида, – побежал обратно к реке.

Обессиленный и промокший до нитки, мельник даже не думал сопротивляться и лишь стоял, прислонившись к Снеговику, и глубоко вздыхал. Ужас еще не выпустил квенделей из своих объятий, и они не могли даже обмолвиться о том, как им удалось благополучно пересечь мост. Еще предстояло узнать, что же случилось с теленком, какой бы ужасной ни была его участь.

Гортензия будто во сне спустилась с козел и погладила верных пони. Хульда подошла и остановилась рядом, погрузившись в раздумья. Старик Пфиффер незаметно спустился с повозки и, заглянув под брезент, убедился, что с Райцкером все в порядке. Как и ожидалось, кот лучше всех пережил безумную скачку. Затем Одилий направился к Шаттенбартам, которые так и сидели на корточках в куче рассыпавшегося багажа. Младший заботливо обнимал старшего за плечо. Одилий заметил, что молодой квендель встревожен, но отбросил грустные мысли.

– Будь так добр, мальчик мой, оставь нас ненадолго. Сдается мне, у твоего дяди есть кое-что на уме, о чем он пока не в силах рассказать тебе.

Что бы это ни значило, возражать Карлман не решился. Странные слова Бульриха нашли отклик в его душе. Пусть он не мог понять, о каком одноглазом идет речь, все же этот образ пробудил в памяти другой – так описывали долговязого ненакомца, который, возможно, в самом деле преследовал перепуганных жителей деревни, а не только в их воображении.

Молодой квендель наконец встряхнулся, сбрасывая оцепенение. Он уже собирался пойти к мосту, искать Энно и пропавшего теленка, как вдруг с противоположной стороны донеслись крики и стук копыт. Из открытых ворот замка лился свет, по дороге приближались яркие огоньки – Винтер- Хелмлинги заметили путников и поспешили на помощь.

Навстречу путникам скакали четыре всадника, у каждого в руке был горящий факел.

– Сам Хелмлинг и трое его сыновей, – заявил Биттерлинг, едва рассмотрел всадников. В его голосе звучало безмерное облегчение, он с восторгом сжал руку Тильды. Что могло быть лучше, чем укрыться в Фишбурге? Звентибольд мечтал о незапланированном отдыхе в уютном, безопасном замке за высокими стенами и широким рвом.

– Клянусь заячьим грибом! – крикнул владыка Фишбурга, натягивая поводья великолепного пони. – Вижу, штормовой ветер – если это он – пригнал к нашему порогу смелых путешественников, знаменитых с Волчьей ночи, да еще вместе с Уилфридом фон ден Штайненом, прямо к празднику. Большая честь для нашего дома в неспокойные времена, вот что я скажу.

Левин Хелмлинг, любитель поразглагольствовать, смотрел на сгрудившихся у забрызганных грязью повозок квенделей. Похоже, истинные причины их появления на этом берегу реки мало его волновали.

Только Гортензия сочувственно улыбнулась.

– Святые трюфели, мы пережили такой ужас! Конечно, это оставило свой след, – с достоинством проговорила она.

– Мы кое-кого потеряли, точнее, двоих, – тут же вступил Карлман. – Сначала пропал теленок, который, должно быть, неудачно упал возле моста, а потом и тот, кто за ним присматривал. Он только что отправился на поиски теленка, но в такую ночь одному во тьме небезопасно…

– Как и в любую другую, – прибавил хозяин Фишбурга с совершенно другим выражением. – Прошу прощения, – сказал он, – мы знаем, с чем вы столкнулись, и относимся к такому очень серьезно. Уважаемый Одилий убедил нас еще на совете, и с тех пор между Сверлянкой и Зайчаткой то и дело творится странное.

Он кивнул старику Пфифферу, стоявшему между Гортензией и обоими Шаттенбартами, и спешился с факелом в руке.

– Мы видели из замка, как дерзко вы проехали по мосту и как в него ударила молния. Кто-нибудь пострадал? – спросил он, вновь в отблесках пламени разглядывая прибывших.

– Возможно, мой дядя Бульрих, – проговорил Карлман. – Бешеный галоп явно не пошел ему на пользу.

Все взгляды обратились к картографу, и Гортензия только тогда заметила, какой бледный и изможденный вид у старого соседа. «Совсем плохо ему пришлось, – ошеломленно подумала она. – Похоже, бедняга растерял последние силы».

– Я ничего, все нормально, – пробормотал Бульрих. – Вот отдохну в тепле, выпью кружку бузинной настойки – и буду как новенький.

Он покраснел, вероятно, смущаясь от всеобщего внимания. Только Одилий знал, что Шаттенбарт стыдится своей лжи.

– Тогда давайте позаботимся о том, чтобы все поскорее пришли в себя, и вместе направимся в замок, – сказал Левин, кивая Бульриху.

Путники с облегчением вздохнули и забрались обратно в повозки, а Хелмлинг велел сыновьям разделиться: двоих он отправил к мосту искать Энно, а сам со старшим Фоско повел повозки к воротам замка. Замыкал кавалькаду мельник на сером четвероногом друге, который повесил голову – редко когда в Холмогорье встречались такие усталые пони. До рва оставалась еще сотня широких шагов. В непроглядной тьме сияли распахнутые ворота, словно дверца печи дружелюбного великана.

«Костер бывает и добрым», – подумал Карлман, расположившийся на заднем сиденье повозки рядом с дядей. Тот закрыл глаза; возможно, он на мгновение задремал. Молодой квендель задумчиво оглядывался, представляя, как вот-вот въедет в Фишбург, легендарный замок старинного клана Винтер-Хелмлингов, не забывая и о Гризельде, чьи локоны напоминали посеребренные паутинки.

«Посеребренные паутинки…» – мысленно повторил Карлман. Взглянув направо, он вдруг подумал, не снится ли ему сон. В мокрых ветвях придорожного куста, которые встречались тем чаще, чем ближе повозки подбирались к замку, что-то висело – серебристая ткань, блестящая, такая прозрачная и нежная, что из-под нее просвечивали кораллово-красные ветви кизила, в которых и запуталась драгоценная вуаль. Карлман потянулся к ней, и тончайшее полотно скользнуло ему в руку, почти невредимое. Внимательно рассмотрев вуаль, он обнаружил лишь небольшую прореху.

– О, какая красота! – восхищенно воскликнула Хульда, коснувшись ткани. – Как же это оказалось на дереве? Наверное, кто-то потерял.

«И я знаю кто», – довольно подумал Карлман, откидываясь на спинку сиденья. Хульде же он сказал:

– Я знаю, кому это передать.

Копыта пони Левина, ехавшего во главе маленькой процессии, уже стучали по деревянным доскам разводного моста, который пересекал ров и соединял длинную подъездную дорогу с воротами. Повозки катили следом. Почувствовав, что путешествие подходит к концу, Снеговик перешел на рысь. Во дворе замка на измученных квенделей обрушились яркие огни и возбужденные голоса: там собралась целая толпа желающих взглянуть на тех, кто на бешеной скорости пересек реку накануне отъезда на Праздник Масок.

– Мы выезжаем завтра рано утром, – объявил Левин Хелмлинг. – А потому сегодня я предлагаю вам не долгие разговоры о том, что произошло с вами, дорогие гости, а мягкие постели в комнате с жарким огнем и хорошими толстыми стенами, сквозь которые не проникнет никакое зло. А перед отходом ко сну – горячий суп и, если хотите, ванну с травяным настоем. Утром мы запряжем в ваши повозки отдохнувших пони и вместе отправимся в Баумельбург – так будет безопаснее.