Уральский самоцвет

Разочарование, страх и апатия

Медики утверждают: человеку отпущено природой ограниченное количество адаптационной энергии — способности сопротивляться сильным внешним раздражителям. Несмотря на короткую жизнь, уже с раннего детства Роберту Фишеру пришлось пережить столько нападок, оскорблений и унижений, столь часто сопротивляться внешним раздражителям, что к тридцати годам он пришел опустошенный и разочарованный, потерял веру во все, чему когда-то служил и поклонялся, и в первую очередь самое важное — веру в людей.

Чуть не с пеленок устремлением Бобби Фишера, как, впрочем, многих в Соединенных Штатах, было создать себе обеспеченную жизнь, не зависеть от капризов меценатов. Эта цель руководила всеми его поступками, являлась главной движущей силой в жизни.

Выиграв в Рейкьявике шахматную корону, чемпион мира Фишер, казалось, был полон надежд и разумных планов.

— Вот стану чемпионом мира, буду играть по нескольку матчей в год. — обещал он нам в беседе на банкете в Ванкувере в 1971 году после окончания матча Фишер — Тайманов. И тут же добавлял свое неизменное: — Если, конечно, гонорары будут достаточно высокими.

Казалось бы, вот теперь-то и начнется пора «долларовой жатвы». Уж шахматному-то королю нетрудно будет получить наилучшие условия и наивысшие вознаграждения. Сначала все к тому и шло: получив приглашение возглавить команду США на шахматной олимпиаде в Скопле, стартовавшую через пару месяцев после рейкьявикской битвы, Фишер охотно ответил:

— Пожалуйста! Это будет стоить… сто пятьдесят тысяч долларов.

Шахматные лидеры Соединенных Штатов обиделись и таких денег не дали, тем более что и два других гроссмейстера — Ларри Эванс и Уильям Ломбарди поставили свои долларовые условия, конечно, поменьше, — «всего» по двадцать тысяч. В результате команда США приехала в Югославию в таком слабом составе, что одно время было опасение, что она не попадет даже в первую финальную группу.

Широкую рекламу получило специальное разговорное шоу, устроенное для Бобби Фишера знаменитым американским комическим киноактером Бобом Хоупом. За короткий разговор перед телевизионной камерой Фишер получил солидный гонорар. После этого любители считать чужие деньги заволновались и приготовились к обычным для Америки подсчетам: «Сколько «стоит» Роберт Фишер?», «Теперь-то он развернется, покажет себя, пойдет грести миллиончики».

К удивлению всех, Фишер вдруг охладел к шахматному бизнесу. С прямолинейностью, которую люди, близкие к нему, именуют «болезненной честностью», Фишер отвергает одно за другим самые выгодные предложения.

— Мы предлагаем вам сфотографироваться на фоне бутылки нашего пива. Получите за это сто тысяч долларов.

— Нет, — спокойно отказывается Фишер. — Это унижает шахматы.

— Тогда, может быть, вы согласитесь на наше предложение, — вступает в разговор служащий другого рекламного бюро. — Давайте сделаем такое фото: Фишер намыливает щеки перед бритьем. «Пользуйтесь только нашим кремом — его употребляет чемпион мира Фишер!» А за это вы получите… — И называется сногсшибательная цифра.

— Нет, — и на этот раз отказывается несговорчивый шахматный король. — Это будет неправдой — ведь я бреюсь электрической бритвой.

Предложили бы это коллегам Фишера, особенно тем, кто так яростно обвинял его за долларовый бизнес. Думаю, не ошибусь, если скажу: определенно нашлись бы такие, кто бросился бы намыливать щеки кремом, который раньше и в глаза-то не видели.

И еще одно высказывание.

Вскоре, однако, он стал отказываться и от предложений «в интересах шахмат».

— Фирма «Интернейшенел Хилтон» предлагает устроить ваш матч в Лас-Вегасе с любым шахматистом по вашему выбору. Гонорар — один миллион четыреста тысяч долларов.

— Десять миллионов! — реагировал Фишер.

Как объяснил один из друзей чемпиона мира, он «заломил» такую сумму не ради наживы, а от нежелания «играть в шахматы на публике».

— Что вы мне говорите, я — старый гроссмейстер, я все понимаю, — шумел во время межзонального турнира в Петрополисе аргентинский гроссмейстер Мигель Найдорф. — Фишера больше не интересуют шахматы!

— Откуда вы это взяли?

— Две недели назад я предложил ему, по поручению одной аргентинской фирмы, 300 тысяч долларов только за то, что он наговорит на пленку несколько слов на любую тему. И вы знаете, что он мне ответил?!. Что его это… не интересует!

— Но, быть может, вы его неправильно поняли. Возможно, он хотел сказать, что его теперь не интересуют деньги?

— А! — махнул рукой Найдорф, давая понять, что разговор на эту тему его очень волнует.

Удивлялся мир шахматный, да только ли шахматный. Что-то не так ведет себя чемпион мира, как о нем писали. И принялись по-иному рассматривать его прошлые поступки. Маршалл, улаживающий дела Фишера в Рейкьявике, заявил:

Так совершенно неожиданно у вошедшего в годы зрелости Фишера исчезло вдруг долларовое божество, золотой телец, сияние которого долго слепило и привлекало мальчика, наслушавшегося похвальных песнопений. А ведь этот кумир часто мерещился ему в дни утомительных шахматных баталий на пути к шахматному трону. Теперь Фишер не только не поклоняется больше денежному божеству, а порой относится к нему с безразличием. Американский гроссмейстер Арнольд Денкер рассказывал мне, что он сам был свидетелем случаев, когда Фишер подписывал довольно значительные чеки пожертвований на религиозные и благотворительные цели.

Вполне возможно, что на формирование критического отношения Фишера к долларовому богу повлияло следующее событие, показывающее, сколь отвратительным это божество может быть. Перед матчем со Спасским в Рейкьявике Фишер заключил договор с известной кинокомпанией «Фокс», откупившей все права производить телевизионные съемки непосредственно в турнирном зале. А позже, когда выяснилось, что камеры мешают игре, нервный и возбужденный Роберт потребовал их убрать.

В тот момент, когда вся Америка восторгалась победой своего выдающегося гроссмейстера, наконец-то завоевавшего для США шахматную корону мира, дельцов из кинофирмы «Фокс» совсем не интересовала и не радовала победа. Они были заняты совсем другим делом — срочно строчили заявление в суд с требованием взыскать с шахматного короля неустойку в миллион с лишним долларов. Если вспомнить, что приз Фишера в Рейкьявике был равен примерно 150 тысячам долларов, то иск был более чем солидный. Развернулась длительная судебная тяжба, Фишер нанял специального адвоката, принялся изучать юриспруденцию для того, чтобы самому разобраться в тонкостях закона и отбиться от изворотливых крючкотворов. Несколько лет его таскали по судам, там его поджидали репортеры, и Фишер отпустил бороду и усы, чтобы его не узнали. В общем, боролся, как только мог. Болезненный и возбужденный, он не скупился на резкое слово в адрес своих судебных преследователей.

— Разобьюсь, но устрою так, что этот прохвост Фокс не получит ни цента! — обещал взбешенный гроссмейстер репортеру газеты «Лос-Анджелес таймс».

Я спросил себя: неужели в США нет друзей и сторонников Фишера, которые могли бы подняться и во весь голос защитить чемпиона мира против изощренных в юридическом крючкотворстве коммерсантов из кинофирмы? Неужели не нашелся хотя бы один человек или газета, заявившая резкий протест против издевательства над шахматным королем? Прекратите! Мы знаем болезненный, капризный характер Роберта Фишера, его непостоянство, но ведь он в конце концов гордость американского народа, его шахматная слава. Неужели же вы не можете поступиться частицей своих прибылей, хоть один раз поставить престиж своей страны выше жажды наживы. Он же не взял у вас деньги, а всего лишь помешал подработать на шахматном матче. Разве лишен участник матча за шахматную корону права добиваться идеальных условий в зале? Пусть раньше он дал согласие на съемку, потом убедился, что она ему мешает. Будьте же снисходительны! В общем, для Фишера долларовый божок сейчас в значительной мере померк. Кому же поклоняться? Может быть, религии, с которой у Бобби связана молодость, которая обещает мир и благодать не только на небе, но уже и на земле. И Бобби отправляется в секту «Всемирная церковь господня», секту, глава которой, уже упоминавшийся нами господин Армстронг, — человек весьма энергичный и очень умелый, неизвестно, как в делах божественных, но уж во всяком случае в делах земных.

Прекрасно владея приемами дзюдо, карате, а также различными видами оружия, Армстронг решил, что именно это — наилучшие качества для поводыря верующей паствы. Руководимая им секта, впрочем, с трудом может быть названа «господней».

— Я жертвую двадцать процентов гонорара в пользу секты, — сообщает Фишер Армстронгу, поняв по его намекам, что прежде всего нужно платить.

— Великолепно, сын мой! — молитвенно сложил руки обрадованный глава секты. И поспешил добавить: — Это как раз то, что сейчас нужно богу!

Значительную часть последних лет Фишер жил в специальной резиденции секты на юге Соединенных Штатов. Сперва ему нравилось жить среди людей, отдающих свои помыслы богу; позже наблюдательный молодой человек все больше и больше начинает замечать, что поклонение всевышнему как-то отходит на задний план в этом обществе, а наставники святой паствы больше уделяют внимания не делам небесным, а денежкам верующих.

«С волками жить — по-волчьи выть», — видимо, подумал в один момент Роберт Фишер и принялся вести привычную для секты «святую» жизнь. Газеты сообщали: чемпион мира Роберт Фишер взял один из принадлежащих секте самолетов и улетел в какое-то «злачное местечко». Провел там месяц в обществе девиц, развлекался, танцевал. Потом вновь вернулся под сень господню.

Но, видимо, и «каникулы» не способствовали укреплению веры в божественные каноны.

— Бобби, неужели ты доверяешь этим проходимцам? — спросил однажды чемпиона мира Цуккерман.

— А как ты думаешь: на сколько процентов я им верю?

— Процентов на десять.

— Ты попал в самую точку.

Отступничество от веры ввергло Фишера в состояние растерянности и подавленности.

Передают, что Фишер не раз порывал с «Всемирной церковью господней». В минуты сомнений и философских размышлений решающее слово сказал, однако, все тот же доллар. Вершитель судеб (на земле, во всяком случае) в секте Армстронг все еще требовал с Фишера двадцать процентов дохода, в то время как с остальных взимал всего десять. Это и поставило последнюю точку.

Если не улучшило состояния одинокого чемпиона мира обращение к богу, то, может быть, можно было жить нормально, как остальные люди? Завести семью, детей.

— Когда вы женитесь, Бобби? — спросил я Фишера на банкете в Ванкувере в 1971 году.

— Вот стану чемпионом мира — тогда женюсь.

Шахматная корона завоевана. Первые вести из-за океана заинтересовывали.

Но, увы, видимо, таковой не нашлось — Бобби по-прежнему оставался холостым.

Шахматы он любил по-прежнему.

— Ты не боишься, что со временем появится такая машина, которая сможет обыграть тебя? — спросил однажды Роберта Фишера югославский журналист Димитрие Белица.