Жандарм 5

— Так и знал, что аристократам веры нет. И на что надеялся?

— А ну стоять! — прихлопнул я ладонью по столу.

Сергей нехотя повернулся обратно. А я все же вспомнил, на что он намекает.

— Подойди. Держи, — протянул я ему пять рублей.

Тот их забрал, но при этом смотрел мне в глаза, словно ждал чего-то.

— Думаешь, что я не помню, за что именно отдаю эти деньги? — хмыкнул я.

Тот осторожно кивнул.

— Зря. Лев Моисеевич.

Всего лишь имя назвал, зато лицо Сергея тут же разгладилось. Это ведь он меня с евреем свел, который мне артефакт защитный продал. Если бы не этот артефакт, быть мне уже мертвым — ту аварию в поезде я бы не пережил. А я парню за то знакомство как раз и обещал отблагодарить. Да дела тогда так закрутились, что забыл напрочь.

— За всех аристократов говорить не буду, но я по долгам всегда отдаю, — жестко закончил я. — Ну а раз с этим разобрались, то присаживайтесь, — указал я им на диван. — Да расскажите, что в городе нового произошло. Да как вообще здесь сейчас жизнь крутится.

И они рассказали. Много поведать не смогли, но зато подтвердили своим рассказом, что мои наблюдения оказались верными. Из-за накала международной обстановки аристократы стали чаще гулять. По принципу — а вдруг завтра война и меня там убьют? Надо брать от жизни все здесь и сейчас. А из-за прихода нового начальника жандармерии усилился государственный контроль за заводами. Что вытекло в многочисленные штрафы, которые хозяева заводов и фабрик переложили на плечи своих работников. Естественно это вызвало волну недовольства со стороны тех. Люди стали больше прислушиваться к агитаторам партий. Ходить на их собрания. А это уже было нарушением закона, что спровоцировало новый виток войны между жандармерией и разными революционерами. Пошли облавы, в которые чаще попадались обычные рабочие, пришедшие узнать да послушать. Что не добавило любви к властям.

— А вы в партиях состоите? Или ходили?

— Не состоим, — буркнул Сергей.

— Не, Григорий Мстиславович, — замотал головой Василий. — На кой нам эти говоруны? Только балаболить и могут.

И если здоровяку я поверил, то вот поведение Сергея мне не понравилось. Тот точно как минимум посещал одно из таких собраний. А может и сам под облаву попал.

— А Акинфей?

— Тот сильно в церковь ушел, — сказал Василий. — Дюже ему там по душе пришлось.

— В священники решил податься? — удивился я.

— Да не. Помните, вы просили за одной церковкой посмотреть? Вот он с того времени туда и ходит. Ни одной службы не пропустил! Говорит, поп там сильно умный. И речи правильные ведет, да все объяснить по-простому могет.

— Что за поп?

— Дык, — пожал плечами Василий. — Это у него спрашивать надо.

— А когда он со службы возвращается?

— К десяти обычно.

Сергей посмотрел на здоровяка с неодобрением, но промолчал. Ясно. Значит, схожу сам с Акинфеем поговорю.

В принципе ничего больше они мне поведать не смогли. Поэтому отпустил их, посоветовав к партиям не соваться. Объяснил это тем, что среди членов этих организаций полно откровенных бандитов, которые партии используют в своих криминальных целях. Василий легко пообещал, что ни к кому не пойдет, а вот Сергей лишь кивнул. Но что-то не верится мне, что он и правда не пойдет.

К работному дому они решили добираться своим ходом, хотя я и предложил их подвезти на извозчике. Сам я идти своим ходом снова не собирался, и через четверть часа был уже возле работного дома. К моей удаче Акинфей уже вернулся и вышел на улицу, когда я его позвал через пробегавшего по улице мальчишку.

— Здравствуйте, Григорий Мстиславович, — вздохнув, пробубнил бородач.

— Здравствуй, Акинфей. Поговорим?

— От чего ж не поговорить? Слушаю вас.

— Да я вот вернулся из командировки. Думаю, дай зайду, проведаю. Как вы здесь живете?

— Божьей милостью, живы.

— Ты в религию подался?

— Без веры человек и человеком то называться не может. Так, животное.

— Это тебе тот поп сказал, к которому я тебя как-то просил сходить?

— Он, — степенно и спокойно кивнул мужик.

— А что еще он говорит?

— Не переживайте, Григорий Мстиславович, ничего супротив государя он не сказывает.

— Да я и не переживаю, — усмехнулся я. — А раз не сказывает, то проведешь меня к нему?

Акинфей замялся.

— Ну чего ты молчишь? Или все-таки что-то говорит он на проповедях своих запретное?

— Не говорит, — упрямо мотнул головой Акинфей.

— Но ты мне про его проповеди ничего не расскажешь, — кивнул я, констатируя. — Так может мне внезапно самому туда нагрянуть. А? Или все же поделишься, о чем тот поп рассказывает?

Акинфей мялся долго. Минут десять мне пришлось его то уговорами, то угрозами подводить к тому, чтобы он все же рассказал мне все.

— Про партии он сказывает, — выдавил он наконец из себя. — Что это… регис… регри… делать короче рабочим свою партию надо. Только не тайно, а с дозволения государя. И профсоюзы учинять. И чтобы в тех профсоюзах не заводчики, а сами рабочие главными были.

— И чего ж ты тогда тут как девица мялся, а сразу не сказал? — раздраженно выдохнул я. — Ведь и правда это не запрещено. Если он по закону партию зарегистрирует, пусть и только для рабочих — то что в этом плохого?

— Ну дык, — пожал плечами Акинфей. — Всегда ж аристократы во главе стояли. А тут — без них.

— Ничего плохого в этом не вижу. Единственно, предупредить тебя хочу. Смотри там, будь повнимательнее. Ты правильно думаешь, что такое дело им не понравится. И они могут своих людей подослать тайком. Чтобы те втерлись в доверие, а потом от вашего имени что-то незаконное совершили. Начали хулить Императора и отечество, или иное что. И все. Все движение под запрет пойдет вместе с попом тем и тобой. А прекрасное начинание закончится. Понял?

— Понял, Григорий Мстиславович, — нервно кивнул Акинфей.

— А раз понял, то надеюсь, больше таиться от меня не будешь. Я ведь и советом помочь могу. И людей подозрительных пробить.

— Это как? — озадачился мужик.

— Ну… узнать о них, — мысленно сплюнул я. Пробило блин на сленг из другого мира. — Кто они такие. На кого работают. Может засланные казачки они и террор для них главное, и совсем не друзья?

В итоге Акинфей все же согласился держать меня в курсе дел церкви и попа, который в ней проповедует. Распрощался я с ним с чувством хорошо выполненной работы. А теперь — домой. Завтра уже мальчишек увижу. Соскучился — жуть. А после — на поезд и в Тверь!